Тематические статьи

Нейрогенная теория гипертонии

Нейрогенная теория гипертонии


До такого сюжета могли додуматься только горячие южане. Супружескую пару шимпанзе насильно разлучили — самку посадили в клетку напротив, где жил в одиночестве холостяк, а ее прежнего партнера оставили одного. Разумеется, через прутья клеток было хорошо видно, слышно и обоняемо все, что происходит у соседей. Повеселевший холостяк принялся ухаживать за ранее недоступной чужой женой, а та сразу откликнулась на его ласки. «О женщины, вам имя вероломство!» Новоявленный Арбенин грыз стальные прутья, метался взад и вперед, отказывался от бананов, но ничего поделать не мог. Через месяц врачи зафиксировали у него гипертонию. На этом «экзекуция» закончилась, поскольку физиологи из Сухумского института экспериментальной патологии и терапии доказали, что сильные хронические переживания могут привести к гипертонии — постоянному повышению артериального давления.
Эти мелодраматические опыты были поставлены в 60-е годы XX века. Однако сама теория нейрогенной (то есть вызванной чрезмерными переживаниями) гипертонии возникла во времена еще более страшного и масштабного эксперимента, поставленного войной над жителями блокадного Ленинграда. Половина больничных палат голодающего города была занята гипертониками, хотя из прошлого медицинского опыта было хорошо известно, что голодание и истощение приводят к снижению давления. Советский физиолог Г.Ф. Ланг выдвинул предположение, что причиной столь странного феномена стали запредельные психические нагрузки, которые испытывали блокадники.
Согласно теории Ланга, часто повторяющиеся стрессовые ситуации, которые сопровождаются повышением давления, ступенчато смещают его базовые величины в сторону более высоких значений, и в конце концов давление крови в состоянии покоя выходит за границы нормы. Сами эти границы время от времени пересматриваются, однако на сегодня нормальным считается систолическое давление менее 140 мм рт.ст., а диастолическое менее 90 мм рт.ст. (Конечно, измерение нужно проводить до того, как вы выпили чашку кофе или пешком поднялись на пятый этаж.) Безусловно, эта теория красива и логична: даже человек, несведущий в медицине, знает, что, когда он начинает волноваться, давление у него обязательно подскакивает. Однако теории — не скульптуры и не картины, красоты здесь мало. Они должны иметь практическое применение. А согласитесь, совет доктора поменьше волноваться или, еще лучше, сменить обстановку (мужа, свекровь, начальника, соседа) имеет слишком мало шансов быть воплощенным в жизнь. Да и поможет ли?
Гораздо проще последовать другому совету — больше двигаться: кататься на лыжах, бегать трусцой, делать зарядку с гантелями. Впрочем, стоп. Как же это так? Ведь физкультура также повышает давление! Да, повышает, и тем не менее, когда вы набегаетесь или накатаетесь, оно обязательно вернется к норме, если вы здоровый человек, а если вы гипертоник, то существенно снизится. Парадокс? Чтобы разобраться в этих загадках природы, обратимся к исследованиям советского физиолога Ф.З. Меерсона.
Ученик другого известного физиолога, В.В. Парина, Меерсон всю жизнь посвятил исследованию сердца, в частности механизму его гипертрофии. Но прежде, чем мы перейдем к высокой науке, посмотрите на свой кулак. Его величина — это и есть размеры вашего сердца. Те из читателей, кто в юности занимались спортом, могут сравнить величину своей сжатой пятерни с кулаком коллеги, предпочитавшему футболу скрипку или увлекательную повесть. Разница может быть двукратной. А вспомните пудовые кулаки Шварценеггера или Александра Карелина! И сердца у них тоже, несомненно, большие. Такое сердце и называют гипертрофированным, или спортивным. Причина нарастания мышечной массы «биологического насоса» понятна: во время больших физических нагрузок необходимо прокачивать через работающие мышцы и легкие в десять раз больше крови, чем в покое. И поэтому по мере увеличения силы и массы бицепсов природа предусмотрительно наращивает и мощность сердца (образно говоря, двухцилиндровый двигатель «Оки» трансформируется в восьмицилиндровый «мерседеса»).
Однако увеличенные сердца характерны не только для здоровяков-спортсменов, но и для больных гипертонией. Так что же, гипертоник может состязаться в выносливости с марафонцем? Правильный ответ на этот далеко не праздный вопрос и получили в лаборатории Меерсона. Оказалось, что, несмотря на увеличение мышечной массы, количество капилляров в миокарде гипертоников практически не увеличивается, в то время как у спортсменов каждый вновь появившийся кубический сантиметр сердечной мышцы получает свою капиллярную сеть — а с ней дополнительную порцию крови. Нетрудно представить, что произойдет с гипертоником на марафонской дистанции: его большое сердце попросту «задохнется» от нехватки крови и кислорода и участник забега сойдет с дистанции из-за угрозы инфаркта. (Кстати, сердце — единственный орган, сигнализирующий о нехватке кислорода резкой болью; такие болевые приступы называют «грудной жабой».А вот голова, вопреки распространенному мнению, от недостатка кислорода не болит: например, аквалангист, долго пробывший под водой, может потерять сознание без малейших неприятных ощущений.)
Это открытие пролило свет на то, чем отличается работа всей сосудистой системы человека в условиях повышенного давления во время скандала накухне и боксерского поединка. В обеих ситуациях, как говорит сатирик, и «морды красные», и давление под 180. Однако в первом случае сосудистая система озабочена тем, чтобы не допустить излишние миллиметры ртутного столба до тонкостенных капилляров, а во втором случае она занята перераспределением потоков крови между работающими на полную мощность руками и ногами и временно бездействующими желудком и почками. То есть во время скандала кровь, пригнанная под давлением, — «лишняя», бесполезная для работы организма, а во время потасовки — не лишняя. Значит, и подводящие артерии в первом случае сжимаются, чтобы «погасить» давление, а во втором случае расширяются, чтобы пропустить больше крови к дополнительно раскрывшимся капиллярам. Надо добавить, что механизм, раскрывающий капилляры, одновременно стимулирует их рост — именно поэтому сердце спортсмена в достаточной степени капилляризованно. А у любителя поскандалить капилляры не растут, поскольку сжавшиеся артерии не дают наполнить кровью даже имеющиеся сосуды.
Может возникнуть правомерный вопрос, а куда же девается упомянутая «лишняя» кровь у скандалиста, не заталкивается же она обратно в сердце? Действительно, поскольку наша кровеносная система — замкнутая (то есть ее сосуды образуют непрерывную сеть, а не открываются в полость тела, как, например, у мух и пауков), у выброшенных во время систолы семидесяти миллилитров крови теоретически есть два пути: прорваться через капиллярную сеть и устроить в отдельно взятой точке организма «последний день Помпеи» — кровоизлияние с омертвением части органа — либо во время очередной систолы влиться обратно в левый желудочек сердца. Однако последнее возможно и в самомделе только теоретически. Никакое сердце не потерпит подобного насилия и уже извергнутые полстопки крови назад не примет: сердце гипертоника для того и увеличивается в размерах, чтобы противостоять давлению в артериях.
Для примирения артерий и сердца природа выбрала третий путь — аорту, самый вместительный (и ближайший к сердцу) сосуд в организме. В нем и депонируется «лишняя» кровь, из-за чего сам сосуд раздувается как мяч. И теперь уже аорта начинает играть ключевую роль в последующих событиях. С одной стороны, она заставляет сердце все время преодолевать дополнительное давление и тем самым способствует его гипертрофии. С другой стороны, артерии вынуждены постоянно находиться на боевом дежурстве и не пропускать излишки крови к капиллярам: сосуды сжимаются, резко уменьшая свой просвет, и разбушевавшаяся стихия утихомиривается в тонких трубочках артериол. А далее начинают развиваться события, собственно и приводящие к гипертонической болезни — состоянию, при котором давление повышено даже тогда, когда причина, вызвавшая повышение, давно канула в Лету.



Сужение сосудистого просвета обеспечивается сокращением гладкомышечных клеток — миоцитов, рядовых солдат сосудистой системы. Пусть исходно этих солдат будет рота. Понятно, что любая рота долго воевать в одиночку не сможет. Поэтому если периоды поднятого артериального давления затягиваются, то на подмогу уставшей роте миоцитов синтезируются новые клетки, и рота преобразуется в батальон. Морфологически это будет проявляться в утолщении самой сосудистой стенки. А функционально? Представьте себе, что Тверскую улицу станет контролировать раза в три больше милиционеров, — это значит, что проезжающие автомобили будут останавливать в три раза чаще. Любой водитель поймет, что скорость движения по Тверской снизится. То же самое происходит и в сосудистой системе: чем больше миоцитов контролируют давление, тем меньше скорость кровотока. Меньше получают крови мышцы, сердце, почки, мозг. Но мышцы рук или ног не протестуют очень громко, когда их ограничивают в кровотоке, а вот другие органы, в первую очередь почки, устраивают целую гуморальную бурю.
Человек, как и все ползающее и прыгающее по земле, вышел из девонского моря. И как память об этом, в наших жилах течет та древняя океанская вода с рН = 7,4 и осмотическим давлением 7,3 атмосферы. К ее параметрам точно подогнаны и метаболические процессы, и свойства плавающих в плазме эритроцитов. Поэтому почки — органы, поддерживающие гомеостаз привычной среды, — снабжены самым совершенным механизмом регуляции притока крови к ним самим. Любое ограничение почечного кровотока приводит к выбросу в кровь порции фермента ренина. С током крови ренин достигает печени, где расщепляет синтезирующийся там ангиотензиноген (белок а2-глобулин) до декапептида ангиотензина I. Далее декапептид попадает в малый круг кровообращения и в легких под действием конвертирующего фермента превращается в октапептид ангиотензин II. А при его действии сосуды желудочно-кишечного тракта уподобляются выжатой мочалке — подводящие артерии сильно сужаются, и кровь буквально выдавливается в сосудистую систему почек. (Это действие ангиотензина может блокироваться при напряженной мышечной работе и после очень большой кровопотери.) Соответственно увеличивается и артериальное давление, а с ним и синтез новых миоцитов сердечной мышцы.



Нетрудно видеть, что получается порочный круг: попался без билета контролеру в автобусе — пережил микростресс — стенка сосудов немного гипертрофировалась; дал взбучку сыну за двойку—мобилизовались еще несколько миоцитов; переболел проигрыш «Спартака» — стенка артерий стала еще на микрон толще. В результате почки получают все меньше крови и постоянно выбрасывают ренин, который, в свою очередь, поднимает давление еще выше. Получается, что каждый очередной скандал — ступенька к гипертонии. Сколько таких ступенек от здоровья до болезни отпущено природой — сто, двести? Впору отмечать в карманном календарике пережитые неблагоприятные дни и в конце года их суммировать...
Но не спешите садиться на эмоциональную диету, не все так страшно. Наряду с «мобилизационной комиссией», призывающий в строй все новые и новые миоциты, существует в организме и демобилизационная, которая препятствует чрезмерному накачиванию мускулов сердца. Называется она апоптозом, или запрограммированной гибелью клеток, и работает, как правило, во сне (причем в его медленной фазе, когда мы спим без задних ног и даже снов не видим). То, что наросло за день, «скусывает» за ночь апоптоз. И это очень хорошо! Благодаря ночным микрооперациям на сердце мы не приобретаем гипертонию в самые счастливые и бурные годы своей жизни — юности. В самом деле, сколько волнений, связанных с институтскими экзаменами, неудачной любовью, конфликтами отцов и детей, службой в армии, приходится на небольшой отрезок времени, на пять-шесть лет. Впору схватить не просто гипертонию, а злокачественную ее форму. А молодым все как с гуся вода: за день наволновался — и провалился в здоровый крепкий сон. Некоторым может показаться преувеличением роль сна в профилактике гипертонии. Однако это хорошо установленный факт.
Я уже упоминал о нейрогенной теории гипертонии. В советские годы она столь бурно развивалась, что гипертонию стали причислять к особой форме неврозов — сосудистой. Но когда речь заходит о неврозах, то всегда начинают анализировать тип нервной системы больного, поскольку неврозами страдают в основном не холерики и сангвиники, а меланхолики. Стали искать меланхоликов и среди заболевших гипертонией. И оказалось, что их не столь уж много, зато значительную часть гипертоников составляют сильные целеустремленные руководители с явно выраженными сангвиническими чертами, которые неврозами вообще не болеют. Подобные личности живут только карьерой, много работают, и даже по ночам им снится работа: аварии трубопроводов, заминированные «мерседесы» и происки конкурентов.
Итак, красивая теория дала сбой при попытке ее практического применения. Гипертония — не невроз. А что?
Ученик и последователь Г.Ф. Ланга А.Л. Мясников предложил исследовать гипертонию как эпидемию: в разных регионах. И оказалось, что «пандемия XX века» не распространяется равномерно по городам и весям, а гнездится главным образом в индустриально развитых странах. А граждане этих стран опять-таки чаще болеют в городах, чем в селах, причем гипертоников больше в мегаполисах, чем в провинциальных районных центрах. На первый взгляд вполне логично: чем дальше от столиц, тем меньше стрессов. Тем более что подобные исследования выявили и еще одну закономерность: в одной и той же стране в периоды кризисов или, наоборот, бурного экономического роста количество больных гипертонией скачкообразно возрастает. Значит, прав Ланг?
Однако если мы заглянем в современные медицинские руководства по гипертонии, то среди факторов риска болезни на первом месте увидим массу тела, потребление соли и алкоголя, курение, наследственность, а влияние психосоциального стресса будет стоять на последнем месте, да и то со знаком вопроса. Почему? Были проделаны многочисленные эксперименты, в которых наших братьев меньших помещали в ненормальные условия и вызывали у них нейрогенную гипертонию (не все эти опыты были такими эротичными, как тот, что описан в начале статьи, но все были довольно-таки жестокими — например, крыс привязывали за лапки к станку на несколько суток, а собакам вместо ожидаемого куска мяса в железную миску подавали электрический разряд в 40 вольт). Однако установить жесткую связь между заболеванием и количеством пережитых человеком стрессовых ситуаций — с исключением всех других факторов! — пока никому не удалось. В том же блокадном Ленинграде причиной гипертонии, как выяснилось позднее, были не бомбежки и воздушные тревоги, а чрезмерное количество поваренной соли в выпекаемом хлебе. Поэтому нам представляется, что хроническое повышение давления происходит вследствие особенностей умственного труда в современном обществе.
Сегодня напряженная трудовая деятельность интеллектуального характера в большинстве случаев связана с быстрой переработкой большого количества информации в ограниченный промежуток времени. Причем сами трудовые операции при этом достаточно однообразны. Именноздесь и возникает сложность. Человеческий мозг любит новизну, на новые впечатления отвечает активацией, и в силу этого само исследование нового объекта или решение необычной задачи превращается в интересное времяпрепровождение. (На этом феномене построен весь туристический бизнес. Недаром скучающие бездельники Онегин и Печорин предпочитают путешествовать.) Работа же, скажем, авиадиспетчера или таксиста ставит перед мозгом другую задачу: ответить активацией на ситуацию отнюдь не новую, но важную, в которой крайне нежелательно совершить ошибку. Что делает при этом мозговладелец? Он взбадривает себя искусственно: пьет кофе, выкуривает сигарету или хрустит солеными чипсами. Эти факторы действительно на время активируют мозг.
Однако в организме все так хитро переплетено, что активация мозга невозможна без подъема артериального давления. Для человека подобная сопряженность — атавизм средневекового прошлого, когда не бывало ответственных ситуаций, не сопровождающихся физической активностью. Воможно, когда-нибудь появится фармаколог, который придумает препарат, разобщающий эти процессы. И тогда кофе будет поднимать тонус только мозга, но не сосудов. А пока...
Руководитель думает, анализирует, принимает непростые решения, отдает распоряжения, нетерпеливо ждет и курит, курит, курит... Секретарша бегает с дымящимися чашками, а когда и кофе бессилен, на помощь приходит рюмка коньяка... И так каждый день. В конце затянувшегося рабочего дня суперактивированную нервную систему надо дезактивировать. И здесь на помощь опять приходит алкоголь, только в более ударной дозе. После выпивки давление поднимается надолго, практически на сутки. А для успешной работы сердечного микрохирурга — апоптоза нужен, напомним, именно здоровый сон: крепкий, без сновидений и с естественно пониженным давлением. В организме делового человека апоптозу просто некогда заняться ремонтом.
Вот и выходит, что виноват не стресс, а нежелание расслабляться биологическими способами. Да и нет здесь, по сути, никакого стресса, а есть некий аутостресс. Загвоздка не в том, что давление поднялось, а в том, что ему не дают опуститься. Как заядлый голубятник машет и машет шестом, заставляя сизарей подниматься все выше и выше, так и честолюбивый трудоголик вздыбливает свой организм, заставляя себя брать все более крутые барьеры.
Итак, гипертония — неизбежный финал каждого второго генерала, адмирала, гендиректора, рокфеллера, шумахера, наконец? В самом деле, призывы вести здоровый образ жизни, бегать трусцой от инфаркта и спать на открытом воздухе — всего лишь благие пожелания, годные для небольшой группы фанатов собственного здоровья. Так называемого цивилизованного человека, занятого важным делом, нельзя остановить угрозой инфаркта или инсульта. Значит, решение в том, чтобы найти эффективные лекарства. Разгадка лежит на поверхности: надо устранить действие ангиотензина II, для чего достаточно блокировать одну из «пересадочных станций».
На сегодня наиболее успешно научились останавливать превращение ангиотензина I в ангиотензин II. Группа подобных лекарств так и называется: ингибиторы ангиотензин-превращающего фермента. Существует и другая группа препаратов, блокирующих непосредственно сосудистые рецепторы ангиотензина II. Все эти препараты не только снижают давление, но и вызывают обратное развитие гипертрофии миокарда и стенки сосудов. Однако хочется еще раз напомнить, что гипертония — не свинка и не корь: ее нельзя вылечить быстро и раз навсегда. Прием препаратов всегда бывает длительным, и вести его надо непременно под наблюдением лечащего врача. Поэтому, как это ни наивно звучит, постарайтесь не заболеть. И если врач советует сменить обстановку, может, попробуете?


По материалам журнала «Химия и жизнь XXI век» №4 за 2002 год

• 
  Анатомия геморроя

• 
  Гармония рН

• 
  Мигрень

• 
  Система терморегуляции человека

• 
  О радионуклидах в нашей жизни

• 
  Холестерин: семь точек зрения

• 
  Почему человек дрожит, когда ему холодно или страшно?

• 
  Глаукома

• 
  Холестерин и другие причины атеросклероза

• 
  Какое давление?

• 
  7 простых шагов к здоровью вашего сердца

• 
  Функциональные расстройства сердечной деятельности

• 
  Гипотония

• 
  Когда болит сердце

• 
  Ягоды при гипертонической болезни

• 
  Гипертония. Лучшие методы лечения

• 
  Шалит давление, шалит... Как же его нормализовать?

• 
  Витамин Д (эргокальциферол)

• 
  Победить гипертонию. Прозрение: причина не в спазмах сосудов!

• 
  Снижение (регулирование) кровяного давления